Протоиерей Сергий Ткаченко.

Опыт исцеления.

Праздник Рождества Пресвятой Богородицы для нашего прихода — определяющий, мы торжественно служим литургию, подводим итоги, смотрим в будущее. К нему мы готовимся всем приходом. В этом году за неделю до престольного праздника, в праздник Положения Честного Пояса Пресвятой Богородицы и свв. бл. кнн. Петра и Февроньи — также очень значимого для наших прихожан, в нашем храме служил викарный архиерей высокопреосвященнейший Матфей. К этому дню тоже шла подготовка, все дни были напряженными, полными забот, дела не давали расслабиться. Накануне Престола я почувствовал себя плохо, появились сильные боли. Служил праздничную литургию, превозмогая себя. С Божией помощью все удалось, после литургии был крестный ход, у всех была радость.

И только дома я понял, что чувствую себя очень плохо, и обратился в местную больницу. УЗИ показало мочекаменную болезнь. Тест на коронавирус был отрицательным, но рентген пока- зал двухстороннее воспаление легких, поражено 15%. Мне рекомендовали лечь в больницу, но я не хотел, и если бы не камень, который необходимо было удалить, я бы не поехал. Такую ошибку совершают многие. Они не спешат госпитализироваться, но ковид быстро распространяется в легких, и тогда лечение становится тяжелым.

Мне хочется рассказать о моей болезни, чтобы предупредить тех, кто не относится к ней всерьез — что их может ожидать, и тех, кто заболел — как вести себя во время болезни. Мой путь — это практика для всех, потому что он был усугублен сопутствующими заболеваниями.

В больнице меня поместили в красное, или грязное, как его еще называют, отделение, где все врачи ходили в скафандрах, и узнать, кто врач, кто медсестра можно было по надписям, нанесенным фломастером на комбинезон.

Первым делом меня повезли в операционную и удалили камень. Его пришлось дробить. Делали общий наркоз. Это вызвало ослабление организма, ковид в легких распространился еще больше, через два дня поднялась высокая температура, компьютерная томограмма показала уже 60% поражения легких. В палате мне поставили кислородные трубки и рекомендовали лежать на животе. Тут у меня началось христианское понимание болезни — необходимо находиться в послушании у врачей. Как некоторые проходят трудный житейский путь в послушании у священника, так во время болезни надо смириться, набраться терпения, по- тому что врачи начинают бороться за твою жизнь.

Назначенное лечение не помогало. Поэтому меня поместили в прозрачный саркофаг и отвез- ли в реанимацию. Там лечение стало более интенсивным, ко мне подключили десятки проводов, каждые полчаса сжималась манжета на руке для измерения давления. Все это не давало возможности заснуть. К тому же в палате реанимации круглосуточно горел яркий свет. А утро здесь начинается в 4 часа. Приходят брать анализы, снимать кардиограмму, мерить давление, ставить капельницы, уколы, давать таблетки. Когда в 10—11 часов утра на обход приходят врачи, у них на руках уже полная клиническая картина больного на сегодняшний день. Они в соответствии с этим делают новые назначения, после их ухода начинаются процедуры, капельницы, уколы и т. д.

Через три дня состояние ухудшилось. Поражение легких составляло уже 70%. Вместо кис- лородных трубок мне поставили кислородную маску. Врач сказал, что если маска не поможет, то следующий этап — ИВЛ. Но на ИВЛ выживают, что у нас, что за границей, 20% пациентов. Если я перестану бороться, то шансов выздороветь будет очень мало. В этот момент я начал понимать, что надо включаться в борьбу за свою жизнь. Нужно молиться, надо еще больше смирения и еще больше терпения.

В маске нет возможности говорить, объясняться приходилось руками или записками. Появи- лось ощущение какой-то нереальности. Пытался молиться, но сознание мутилось. Стали всплывать обрывки прочитанных или услышанных новостей и разговоров, которые до этого лежали в подвалах сознания, а тут вдруг стали одолевать. Всплывали мысли, не имеющие никакого отношения ни к моему состоянию, ни к спасению. Это очень мешало молиться. Я увидел, сколько в нашей жизни ненужной информации и суетных попечений, как много значения мы придаем совсем ненужным для спасения вещам! И теперь это работало против меня. Я ощутил присутствие темной силы, от нее шел сырой потусторонний холод, хотя в реанимации было жарко. Эта сила вела борьбу против меня, не давала сосредоточиться на молитве, путала мысли и старалась запугать, отнять волю к борьбе за жизнь. Эта сила реально присутствовала и хотела моей гибели. И надо было призвать всю веру в Бога и собрать все силы, чтобы противостоять ей и мрачным мыслям. Я ощущал себя, как в аду. Я не хотел есть и дня три ничего не ел. Когда приносили еду, снимали маску, я это время использовал, чтобы надышаться воздухом.

Маска сыграла своеобразную роль в моем исцелении. Она сковывает человека тем, что не дает возможности говорить. Этим она отрезает от окружающего мира. Вокруг тебя хлопочут врачи и медсестры, стонут больные, все в движении, но ты оказываешься вне этого, потому что никак не можешь выразить свое отношение к внешнему миру, проявить себя в нем. И тут наступает внутренняя тишина. Я ощутил, что я никогда так мало не говорил, как в реанимации. И в этой внутренней тишине стали приходить правильные мысли, в ней очень хорошо молиться, особенно Иисусовой молитвой. Сочетание смирения и силы воли дает силы к жизни. Появилось ритмическое дыхание, которое соединялось с Иисусовой молитвой.

Медсестры рассказали мне, что в этом отделении лежал протоиерей Владимир Бушуев, который лет 40 назад давал мне рекомендацию для поступления в МДС, он умер 9 мая.

Со мной в палате лежал протоиерей Вадим Елисеев, клирик Московской областной епархии. Он был без сознания, в коме, и 1 ноября отошел ко Господу.

В нашей палате лежал еще один мужчина, не старый. В какой-то момент он не выдержал, со- рвал маску и все провода и сказал — я больше не могу здесь находиться. Он не стал бороться. Что с ним было дальше, я не знаю, его увезли от нас.

Душа с годами должна приобретать навыки молитвы и смирения, а до смирения есть еще добродетель терпения. На этапе терпения этот человек не выдержал, сорвался.

У верующего человека есть опора — вера в Промысл Божий и в вечную жизнь. Древний монах-подвижник авва Форст говорил: «Если Богу угодно, чтобы я жил, то Он знает, как это устроить. А если Ему не угодно, то для чего мне и жить?» Бог благословляет продолжение жизни, только от Него зависит и жизнь, и смерть. Надо в терпении и смирении отдавать себя в волю Божию.

Я почувствовал опору в этих мыслях и понял, что это — переломный момент в моей болезни в духовном плане. В день моего небесного покровителя прп. Сергия 8 октября мне принесли в реанимацию Святое Причастие. Это было удивительное событие. В нашей палате работала православная медсестра Галина.

Священник Иоанн Острожский, который окормляет эту больницу, передал мне через нее бутылочку святой воды и конверт, в котором были три пакетика с надписями «Св. Причастие», «Антидор», «Просфора». Я прочитал молитвы перед причащением и причастился. После этого я заснул. На следующий день я почувствовал себя лучше. Стала спадать температура, я пошел на поправку. Наступил перелом и в моем физическом состоянии. Главный врач нашего ковидно-кардиологического отделения реанимации Мария Александровна поздравила меня 8 октября с днем ангела и сказала, что видит у меня улучшение. Накануне меня возили на КТ, результат показал уменьшение пораженных участков легких — 59% вместо 70. Святое Причастие и усилия врачей остановили развитие болезни. После это я причащался еще три раза.

Помогли мне, конечно, и молитвы очень многих людей. Я знал, что обо мне многие молились.

И в Горнем монастыре в Иерусалиме, и по Радонежу просили молиться обо мне, в викариатстве молились, и у нас в храме. На телефон приходило очень много сообщений, я видел слова поддержки, и они укрепляли меня духовно.

Я почувствовал, что меня вернул Господь по молитвам многих людей и потому, что я не сдался, а доверился Ему. Я ощутил силу и красоту христианства, Божией Матери, прп. Сергия.

Реанимация стала моим приходом. Я разговаривал с сотрудниками, хотел, чтобы они чувство- вали, что с ними в отделении священник.

Врачи совершают подвиг. Они всю смену находятся в комбинезонах-скафандрах, их нельзя снимать, поэтому работают в памперсах. Когда в конце смены они снимают защитную одежду, то не могут надышаться воздухом. Когда меня перевели в палату, я в первую очередь открыл форточку и стал дышать свежим воздухом. На меня повеяло жизнью. В это время раздался звонок. Звонил сын Павел, его жена Ольга, врач, просила меня благословить ее на работу в ковидном госпитале. Она уже работала с ковидом в первую волну в госпитале в Химках, и сейчас ее опять пригласили. Я ее благословил. Спасать людей — это святое дело. Я также благословил алтарника нашего храма психолога Алексея Бердичевского на работу психологом в Клиническом медицинский центр Covid-19 МГМСУ им. А. И. Евдокимова. Многим пациентам и врачам требуется психологическая помощь, потому что атмосфера в ковидных центрах напряженная. Кто там побывал, тот уже не будет считать эту болезнь не опасной.

Дар жизни — это ценность, которую мы призваны сохранять. Пусть милосердный Бог благо- словит всех вас. Берегите себя и близких.

---

Протоиерей Сергий Ткаченко

ред. Елена Рура